Как переехать в Америку, или Путешествие из Петербурга во Флориду - Ярослава Полетаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что это – уловка для того, чтобы прикоснуться к моей руке, или он действительно верит в существование энергий? И не просто верит, а обладает необъяснимым даром их видеть?
Я даю ему руку. Он к ней не прикасается, а как бы поглаживает воздух вокруг. Дэйв закрывает глаза, и я, волей не волей, подчиняюсь непреодолимому желанию сделать то же самое и довериться случаю. Мы сидим в тишине, словно ожидая чуда.
– Я чувствую, Дэйв. Я чувствую.
Arvo Part, Fratres
Сложно выразить словами моменты торжества энергии над материей. Моменты духовного эксперимента, веры в безграничные возможности вселенной. Жизнь была бы пуста и скучна, если бы каждое явление можно было объяснить законами логики и физики. Так хочется верить в силы выше человеческого разума и понимания, в возможности, превышающие нормы и ограничения человеческого тела. В этот вечер мне хотелось верить, ибо каждому воздастся по вере его.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ ЕГО ИСТОРИЮ
– Ты знаешь, он мне конечно понравился, но я бы хотела для тебя другого…
Моя соседка, как всегда, не скрывает своего мнения.
– Представь себе кого-нибудь, ну вот хотя бы такого – высокий, широкоплечий…
– …несуществующий!
– Почему, где-нибудь да существующий, надо только немного подождать…
– Надежда Павловна, я ждала 29 лет! Вам не кажется, что этого достаточно?
– Оксаночка, ну он проигрывает тебе по стати…
Приехали. Я так устала убеждать людей, что внешность – это не главное.
– Я рада, что вы встретили Дэйва. Спасибо за вашу поддержку.
Надежда Павловна заметно смягчается и говорит:
– Нет, ну мне он все равно очень понравился…
В следующий раз, когда мы встречаемся, я чувствую, что Дэйв напряжен. Он смотрит на меня своим пронзительным взглядом, и я чувствую, что нас ожидает «серьезный разговор».
– Оксана, ты говоришь, что я тебе нравлюсь…
– Да, нравишься.
– Но вместе с тем, ведёшь ты себя отчужденно. Мне надо понять, что со всем этим делать… Видишь ли, я скорее всего уезжаю в Чикаго. Мое интервью прошло с большим успехом, и, возможно, мне придётся какое-то время летать между двумя штатами. Мне нужно знать, как ты к этому относишься, хочешь ли ты отношений… Мне нужно знать.
– Хочу, но и торопиться я не хочу… Прости меня, если я не готова дать тебе ответ прямо сейчас. Только время покажет, что да как… Дай мне, пожалуйста, немножко времени.
– Я не могу. Мне нужно знать сейчас. От этого так много зависит… Для меня сейчас так много решается: моя работа, то, где я живу, встреча с тобой.
– Извини, но я не могу тебе сказать больше того, что уже сказано…
Мы едем в машине в полной тишине. Похоже, что на этом всё. Ему нужно знать сейчас, и что же делать, если даже 28 лет ожидания для меня не срок…
– Оксана, я буду с тобой откровенен. Я чувствую, что мы с тобой связаны судьбой больше, чем нам известно на данный момент. Я верю в знаки. Помнишь, ты меня спросила про мой любимый цвет? Я тебе не ответил, потому что когда я вижу потоки вселенной… я вижу их в сиреневом цвете.
Я украдкой смотрю на него. Он сосредоточен на дороге, но в то же время я чувствую, что это не просто слова, и что он долго взвешивал и обдумывал каждую фразу.
– Я хочу, чтобы мы хотя бы попробовали, хотя бы дали судьбе шанс. Я чувствую, что мы не просто так встретились. Оксана, я тебя прошу…
Он тормозит, и мы целуемся на обочине дороги, не замечая проезжающих машин. Я смеюсь, потому что мой первый поцелуй совсем не как в кино. Он робок и не уверен, а я хохочу от смущения и необычности ощущений. Он тоже смеется.
– Это здорово, что наш первый поцелуй получился именно таким. Уж точно незабываемым. Давай будем дальше практиковаться и совершенствовать процесс…
Второй поцелуй получился гораздо более убедительный.
– Так что – мы пара?
– Да.
Я отвечаю наперекор всем своим сомнениям. Двадцать восемь лет сомнений. Думаю, можно, наконец, и попробовать. Он провожает меня до двери и уже целует смело, обняв за талию, и запрокинув голову.
– Спокойной ночи, girlfriend.
– Спокойной ночи, boyfriend.
***
– Что ты думаешь об этой картине?
Мы идём по местному художественному музею, и я полушутя-полувсерьёз веду экскурсию по моим любимым экспонатам. Сказать по правде, мне совершенно не хочется их так называть. Картины для меня – это не какие-то устаревшие, покрытые пылью времён реликвии, а дорогие друзья, общества которых я ищу и в ком нахожу утешение. Язык красок – это особый язык, на котором можно научиться говорить, стоит лишь потратить немного усилий и проявить прилежание. В музей я иду как на свидание. Помимо того, что у нас действительно свидание в музее, я с нетерпением жду встречи с моими другими «любовями» – портретом двух невинных сестер итальянца Massimo Campigli и абстрактным пейзажем с красной, будто окровавленной, луной современного художника Adolph Gottlieb. Мне очень важно, чтобы и Дэйв ощутил всю значимость этой встречи. Я хочу, чтобы он одобрил моих «друзей».
– Ты знаешь, я не большой знаток искусства.
– Я тоже! Наверно, я пытаюсь спросить, что эта картина заставляет тебя чувствовать? Нежность? Теплоту?
– Удивление?
– Удивление – это здорово! Ты удивлен миру, который тебе открывается, когда ты смотришь на него глазами девочек с портрета?
– Я удивлён твоей страстью к живописи! – смеётся он.
Я вижу, что мои расспросы ставят его в тупик. Кажется, он ещё не готов делиться полутонами чувств, сформировавшихся от созерцания моих любимых полотен. Но я знаю, что он не безразличен – мое дело сделано!
– Дай мне прийти в себя! Я хочу понять свои чувства, я не такой знаток живописи, как ты…
– В том-то и дело, что я совсем не знаток! Ни капельки! Я просто люблю говорить с моими любимыми картинами, вот и все…
– Факт того, что у тебя есть любимые картины уже делает тебя… знатоком! Ты знаток этих картин!
Я смеюсь. Я вижу, что мои «друзья» все же произвели на него благоприятное впечатление. Он растерян и смущен, но явно впечатлен встречей.
Мы долго гуляем по парку, говорим о моей семье. Отец только что прислал мне письмо, где говорил о самой большой ошибке своей жизни – о дне, когда он оставил нашу семью.
– И ещё представляешь, он написал, что не мог мириться с непониманием в семье и тем, что мамин племянник жил с нами. Знаешь, он был очень непростым ребенком. А еще представляешь, он признался, что ушёл от нас, зная, что мы остаёмся наедине с сильным и неспокойным парнем. Каково мне было расти в доме, где приходилось все время ходить на цыпочках? Знаешь, мама не могла по-настоящему с ним справиться… Как папа мог так спокойно в этом признаться? Должно быть, это мучило его на протяжении последних пятнадцати лет. Он не мог не понимать, что оставляет нас наедине с трудностями, с которыми он сам не хотел иметь дело. И в то же время, в глубине души, мне было все же приятно слышать, что он, по прошествии времени, считал это ошибкой… Жизнь непроста – в какой бы стране ты не жил, в какое бы время, и сколько раз не менял свою семью.
– Он хотел этим с тобой поделиться, Оксана. Это мучило его всю жизнь. Я знаю, это не оправдание, но готовность признать свои ошибки говорит о его мужестве…
– Они с моим двоюродным братом так и не нашли общий язык. Папа всегда ставил ему в вину вредные привычки. Ну почему он никак не мог простить его курение? Казалось бы, такая малость… А позже Даниил стал пить.
